Звукопись как средство достижения эквивалентности поэтического перевода на фонетическом уровне

Чернышева М. Е.

Городской общественный научно-экспериментальный фонд «Языковая среда» (г. Рыбинск)

Поэтический перевод в России всегда составлял важную часть общего языкового и литературного процесса, и его достижения общепризнанны, что дает основание рассматривать поэтический перевод как неотъемлемую часть общенационального культурного достояния страны, заслуживающую всестороннего изучения. Этой проблемой занимались такие отечественные ученые как Ю.М. Лотман, В.М. Жирмунский, А.А. Потебня, Л.С. Бархударов, В.Н. Комиссаров, Н.В. Перцов.

Поэзия, принадлежащая к высокому стилю в литературе, создает значительные трудности для тех, кто хочет стать поэтом и приблизиться к ней. К переводчику, который должен быть и поэтом, предъявляются большие требования. С одной стороны, он должен не только отразить эмоционально-эстетическое содержание произведения, но и сохранить языковую норму и по возможности достичь эквивалентности и адекватности текста перевода тексту оригинала, что представляет большую трудность при переводе поэтического текста.

Целью настоящей работы является исследование звукописи как средства достижения эквивалентности поэтического перевода на фонетическом уровне в стихотворении Джорджа Гордона Байрона «ON LEAVING NEWSTEAD ABBEY» и анализ переводов данного стихотворения, выполненных В.В. Ивановым и В. А. Мазуркевичем, с точки зрения эквивалентной передачи звукописи на языке перевода.

Понятия адекватности и эквивалентности перевода, получившие освещение в работах Л. С. Бархударова, В. Н. Комиссарова, И. С. Алексеевой и других ученых, связаны с рядом нерешенных задач. Это потери формы стихотворного текста при сохранении лексико-семантического содержания и, наоборот, потеря системы образов оригинала при сохранении его формы.

Существует значительное число подходов к определению переводческой адекватности и эквивалентности. Во многих исследованиях «эквивалентность» и «адекватность» рассматриваются как смысловое тождество текстов перевода и оригинала (В. Г. Гак, Ю. Л. Львин, И. Р. Гальперин, Л. Л. Нелюбин, A.B. Федоров, Е. Nida). Значительное число исследований основаны на прагматическом подходе к определению переводческой адекватности и эквивалентности (Ю.В. Ванников, М.В. Илюхин, В.Н. Комиссаров, Ю.И. Марчук, Л.Л. Нелюбин, A.B. Федоров). Адекватность и эквивалентность перевода определяется как стилистическая равноценность исходного и переводного текстов в исследованиях Ю.В. Ванникова, И. Р. Гальперина, А. Лейтеса, Л. Л. Нелюбина, И. И. Ревзина, В. Ю. Резенцвейга и мн. др. Важность такого требования к переводу, как эстетическая равноценность оригиналу подчеркивается в трудах А. Лейтеса, Л. Л. Нелюбина, И. И. Ревзина, В. Ю. Резенцвейга, Ю. П. Солодуб [Романова 2011: 3].

Как представляется, исчерпывающее научное определение различий между этими понятиями дал А.Д. Швейцер: «Если эквивалентность отвечает на вопрос о том, соответствует ли конечный текст исходному, то адекватность отвечает на вопрос о том, соответствует ли процесс данным коммуникативным условиям» [Швейцер 1988: 95]. «Адекватный – значит оптимальный в данных коммуникативных условиях». «Перевод может быть адекватным даже тогда, когда конечный текст эквивалентен исходному лишь на одном из семиотических уровней или в одном из функциональных измерений [Швейцер 1988: 96]. Таким образом, А.Д. Швейцер приходит к заключению о том, что «адекватность» и «эквивалентность» синонимами не являются, так как адекватность определяет качество переводческого решения как процесса, а эквивалентность – это соотношение оригинального и переводного текстов как результата.

Термины «адекватный перевод» и «эквивалентный перевод» рассматриваются В. Н. Комиссаровым как неидентичные, но тесно связанные между собой. По мнению В. Н. Комиссарова, термин «адекватный» перевод имеет более широкий смысл и используется в качестве термина «хороший перевод», т. е. перевод, который обеспечивает необходимую полноту межъязыковой коммуникации в конкретных условиях. Под термином «эквивалентность» В. Н. Комиссаров понимает смысловую общность приравниваемых друг к другу единиц языка и речи [Комиссаров 1990: 233–234].

На проблему адекватности и эквивалентности перевода ученые К. Раис и Г. Вермер смотрят с другой точки зрения. Согласно их пониманию, термин эквивалентность охватывает соотношения как между отдельными знаками, так и между целыми текстами. Эквивалентность знаков еще не означает эквивалентности текстов, и, наоборот, эквивалентность текстов вовсе не подразумевает эквивалентности всех их сегментов. При этом эквивалентность текстов не выходит за пределы их языковых манифестаций и включает также культурную эквивалентность. С другой стороны, адекватностью называется соответствие выбора языковых знаков на языке перевода тому измерению исходного текста, которое избирается в качестве основного ориентира процесса выбора. Термины «адекватность» и «адекватный» ориентированы на перевод как на процесс, тогда как термины «эквивалентность» и «эквивалентный» имеют в виду отношение между исходным и конечным текстами, которые выполняют сходные коммуникативные функции в разных культурах. В отличие от адекватности эквивалентность ориентирована на результат. Согласно К. Раис и Г. Вермеру, эквивалентность – это особый случай адекватности [Reiss, Vermer 1984].

Л.Л. Нелюбин также рассматривает эквивалентность как особый случай адекватности [Нелюбин 2003: 253–254]. В частности, адекватным переводом называют перевод, осуществляемый на уровне, необходимом и достаточном для передачи неизменного плана содержания при соблюдении норм языка перевода [Нелюбин 2003: 14].

Адекватность является одной из базовых категорий перевода, направленной на качественную оценку того или иного перевода с точки зрения передачи в нем смыслового содержания, коммуникативной и прагматической нагрузки исходного текста. Не стоит забывать о том, что понятия «адекватность» и «эквивалентность» являются теоретическими, а перевод обязан решать практические задачи.

По нашему мнению, адекватный перевод с частичной эквивалентностью представляет собой частое явление, особенно, в поэтических текстах. Полная эквивалентность при переводе не соблюдается переводчиками по причине переводческих норм, а также литературных традиций. Иногда при переводе названий художественных произведений переводчиками допускается вольный перевод, чтобы сделать его более ярким, запоминающимся и соответствующим представлению о мире людей, для кого он предназначается. В таком случае, как мы полагаем, вольный перевод поэтических текстов вполне оправдан, так как конечной целью перевода является передача общего смысла и настроения произведения. Однако при переводе поэтических текстов переводчику все же необходимо пытаться совершенствовать переводческий процесс и сделать перевод как можно более близким к оригиналу, не искажая смысла исходного текста, учитывать не только такие трудности как расхождение систем стихосложения языка оригинала и языка перевода, но также их лексический, грамматический и фонетический уровни при переводе, что представляет собой большую сложность с точки зрения достижения эквивалентности. В частности, это касается передачи звуковых средств.

Как известно, поэты стремятся к достижению звукового подобия, отбирая языковые единицы, в которых повторяются одни и те же звуки или целые созвучия. Звуковые повторы, не будучи обязательной принадлежностью поэтической речи, все же являются отличительным ее атрибутом, становясь ярким стилистическим средством звукописи.

Художественное назначение звукописи заключается в простом создании гармонии, музыкального звучания речи. Такое использование звукописи, если оно не наносит ущерба логической стороне речи, вполне эстетически оправдано. Стройное повторение созвучий и отдельных согласных придает речи особую красоту. Однако художники слова обычно не довольствуются красотой звучания речи и стараются привлечь звукопись к решению более сложных стилистических задач. Звукопись может выполнять серьезную смысловую функцию в поэтической речи: подчеркивать логически важные слова, художественные образы, мотивы, темы. Звуковое подобие слов часто подчеркивает смысловую близость, однородность предметов. Звуковые повторы выделяют однородные члены предложения. Звукопись может играть композиционную роль: сообщать сходное звучание смысловым отрезкам фразы и отличать фонетически каждый новый поэтический образ.

Сложность передачи звуковых повторов проявляется в том, что звукопись как стилистический прием, наряду с различиями эмоционально-смыслового восприятия стихотворных размеров, обусловленных особыми традициями стихосложения в языках с разной относится к тому уровню языковой системы, который предоставляет наименьшие возможности для поиска межъязыковых соответствий для эквивалентной передачи латентной информации.

В данной работе мы рассмотрим звукопись как средство достижения эквивалентности поэтического перевода на фонетическом уровне. В основу практический части исследования был положен анализ поэтического текста Джорджа Гордона Байрона «ON LEAVING NEWSTEAD ABBEY» и переводов данного стихотворения, выполненных В. В. Ивановым и В. А. Мазуркевичем. Ввиду того, что переводы, выполненные В. В. Ивановым и В. А. Мазуркевичем, являются в полной мере адекватными, то анализировать переводы мы будем с точки зрения эквивалентности как смысловой общности приравниваемых друг к другу единиц языка и речи [Комиссаров 1990: 223–224].

В стихотворении наблюдается динамика происходящих событий, оно развивается синхронно и последовательно с каждой строфой, сообщая новую информацию, и раскрывается все полнее. В первой строфе автор обращается к Ньюстеду как к живому предмету:

Through thy battlements, Newstead, the hollow winds whistle;

Thou, the hall of my fathers, art gone to decay.

Интересен образ ветра «hollow» что переводится как «глухой». Образ ветра подчеркивает, что Ньюстедская обитель пуста, и ветер свищет в ее стенах. Через образ ветра автор создает еще один образ ‒ образ Ньюстеда, который опустел. Звук ветра передается через такие словоформы как winds, whistle. Обе словоформы начинаются со звука /w/, а также повторяется звук /s/. Очевидно, звук /w/ передает завывание, а звуки /z/ и /s/ ‒ свист. Образ свирепого ветра задает тон всему стихотворению, и уже при прочтении первой строфы чувствуется тон произведения, краски и даже звуки.

Отмечается то, что автор поддерживает заданный фон произведения за счет использования шипящих звуков, а также сибилянтов. Звук ветра можно заметить буквально в каждой строфе. Из примера текста оригинала видно, что строфа наполнена шипящими звуками и сибилянтами, которые отражают свист, а также звуком /v/, в котором также слышится завывание ветра.

Of the mail-covere´d Barons, who proudly to battle

Led their Vassals from Europe to Palestine´s plain,

The escutcheon and shield, which with every blast rattle,

Are the only sad vestiges now that remain.

Следующая строфа интересна тем, что рифмуется сибилянт /z/ с шипящим звуком /ð/ в словах: «numbers-wreath», «slumbers-death», что еще больше показывает звук ветра, его голос, которым пронизано стихотворение, его дух:

No more doth old Robert, with harp-Stringing numbers,

Raise a flame in the breast for the War-laurell’d wreath;

Near Askalon’s towers, John of Horistan slumbers,

UnnerVed is the hand of his minstrel by death.

Четвертая строфа содержит сибилянты /z/ и /s/ в словах sleep, Cressy, safety, fathers, tears, redress, still, annals. При прочтении данной строфы обращается внимание на эти звуки, которые сопровождают стихотворение от начала строфы до ее конца:

Paul and Hubert, too, sleep in the valley of Cressy;

For the safety of Edward and England they fell:

My fathers! the tears of your country redress ye;

How you fought, how you died, still her annals can tell.

В следующей строфе наблюдается сибилянты /z/ и /s/ в словах: Marston, against, traitors, brothers, rights, seal’d а также звуки /tʃ/ в attachmentи /ð/ в слове death, что вновь заставляет нас прочувствовать дыхание ветра, его «речь». Более суровые завывания ветра поэт передает посредством звука /w/.

On Marston, with Rupert, against traitors contending,

Four brothers enrich’d with their blood the bleak field;

For the rights of a monarch their country defending,

Till death their attachment to royalty seal’d.

Представляется, что автор начинает каждую строку данной строфы со слов, содержащих сибилянты, а также шипящий звук в последней строке с целью еще более ясно показать порывы ветра, погрузить читателя в эту атмосферу.

Следующая строфа начинается с призыва к духам предков, которая содержит шипящие звуки /ʃ/ и сибилянты /z/ и /s/:

Shades of heroes, farewell! your descendant, departing

From the seat of his ancestors, bids you adieu!

Посредством употребления звука /ʃ/ в слове «shades», а также сибилянтов /z/ и /s/ в словах heroes, descendant, seat, ancestors, bids можно предположить, что сам ветер словами автора призывает духов.

Abroad, or at home, your remebrance imparting

New courage, he’ll think upon glory and you.

В слове think также присутствует звук /ð/, что передает некоторое дыхание ветра, его шорохи. Следующая строфа также «наполнена» звуками шорохов. Ср:

Though a tear dim his eye at this sad separation,

’Tis nature, not fear, that excites his regret;

Far distant he goes, with the same emulation,

The fame of his fathers he ne’er can forget.

Здесь, как показывает анализ, звуки /z/ и /s/ повторяются в следующих словах: «thissad separation», «tiS», «excites», «distant», «goes», «fathers», а также звука /ʃ/ в слове: emulation.

В последней строфе в словах cherish и perish также имеется звук /ʃ/, что выражает присутствие ветра. Звуки /z/ и /s/ в очередной раз подчеркивает присутствие порывов ветра: «still» «vows» «disgrace» «dust».

Обратимся к анализу переводов, выполненных В. В. Ивановым и В. А. Мазуркевичем.

Что касается образов, представленных в первой строфе, то В. А. Мазуркевичу и В. В. Иванову удалось передать их предельно точно. Если говорить об образе ветра, то ветер в переводе предстает таким же суровым и глухим. Переводчик В. А. Мазуркевич смог передать звуки лютого ветра посредством слов «свищет ветер», которые эквивалентны словосочетанию winds whistle.

В целом не менее удачно при помощи звукописи как средства достижения эквивалентности поэтического перевода на фонетическом уровне смог передать образ ветра и В. В. Иванов: winds whistle ‒ «воет ветер». Но в оригинале образ ветра описывается в первой строке первой строфы, а в переводе ‒ в первой строке второй строфы.

Обратимся к анализу второй строфы оригинала. В. В. Иванову удалось сохранить торжественность, непоколебимую силу и дух стихотворения за счет использования такого повтора как аллитерация, например: «winds whistle» ‒ «воет ветер». Однако, с точки зрения звукописи, если в оригинале наблюдается повторение звука /L/ в словах «maiI», «proudIy», «battIe», «led», «vassals», «PaIestine´s», «pIain», что придает, на наш взгляд, торжественность всему произведению, то перевод В. В. Иванова оказывается не вполне эквивалентным, в виду того что звук /л/ не всегда используется в русской версии. Вместе с тем поэт смог передать тожественность с помощью повторения звуков в словах: «щит-трещит», «по-рыва», «гербом», «говорящий», «баронах», «броне», «горделиво», «Европы».

В переводах В. А. Мазуркевича наблюдается эквивалентность звука /L/ при переводе следующих слов: «vassaIs» – «вассалов», «PaIestine′s PIain» – «поля палестины». В этом переводе наиболее четко сохранены звуки стихотворения, и представленные слова эквивалентны оригиналу. Переводчикам при переводе удалось сохранить и атрибутику старины: гербы, щиты, оба переводчика переводят слово Бароны, вассалы, а также упоминают палестинскую равнину. Таким образом, можно сделать вывод о том, что образы оригинала переданы довольно четко. Настроение стихотворения также сохраняется при прочтении переводов и В. В. Иванова и В. А. Мазуркевича.

В первой строке третьей строфы оригинала автором использован фонетико-стилистический прием ассонанс: «no more doth old Robert».

В. В. Иванову удалось передать неплохо торжественность стихотворения. Так, в тексте оригинала автор многократно употребляет звук [r]. Например:

Robert, with harp – stringing numbers

Raise a flame in the breast for the war – laurell´d wreath

В переводах В. В. Иванова также наблюдается частое повторение звуков /Р/, например, в словах «Роберт», «сердца», «раскаленной», «арфой», «зарыт», «твердынь», «струн», «мертвого», «барда», «рука». Причем звуки «рт», «рд», «рф», «тр», «тр», «рт», «рд» чередуются в словах Роберт, сердца, арфой, струн, трогает, мертвого, барда, как бы образуя единое целое. При этом переводчиком используется прием звукописи, например, «ст», «тр», «рт», «рд» в словах «струн», «трогает», «мертвого» «барда». Звукопись позволяет прочувствовать восторженный стиль стихотворения.

В переводе В. А. Мазуркевича также наблюдается звукопись, проявляющаяся в эквивалентном повторении звука /р/ в словах «старый Роберт», «арфу», «Гористон», «смертный одр менестреля». Также отмечаются комбинации звуков «ст», «рт», «сп», «ск», «см», «стр» в словах «старый Роберт», «споет», «стены аскалонской», «спит», «смертный», «менестреля». В строках оригинала четвертой строфы прослеживается звукопись ‒ многократное повторения звука «l» в словах «Paul», «sleep», «valley», «England», «fell», «still», «annals», «tell». В. А. Мазуркевич в своем переводе попытался отразить эквивалентность этих звуков в словах: «Павел», «Англию», «пали», «оплакала», «воспевали». Следует особо отметить факт максимально возможной эквивалентной передачи соответствия звуков оригинала и перевода В. А. Мазуркевича в словах «Cressy – они», «fell – пали», «England – Англию» «ye – мои», «tell – воспевали», что приближает восприятие перевода стихотворения по звучанию к оригиналу. Ср.:

Paul and Hubert , too, sleep in the valley of Cressy;

For the safety of Edward and England they fell:

My fathers! The tears of your country redress ye;

How you fought, how you died, still her annals can tell.

/Byron/

При Креси спит и Павел с Губертом; они

За Эдварда и Англию пали.

Вас оплакала родина, предки мои,

И предания Вас воспевали.

/Мазуркевич/

Сложность перевода данной строфы обусловливается еще и тем, что в ней содержится достаточное количество слов, обозначающих имена и географические названия местностей. Они несут смысловую нагрузку и поэтому очень важно передать их, довести до читателя.

Обращаясь к пятой строфе оригинала, отмечается многократное повторение звука /t/ в первой строке в словах Marston, Rupert, against, traitors, contending, а также повторение этого же звука в четвертой строке в словах: till, attachment, royality, что сохраняет торжественность стихотворения. Переводчику В. В. Иванову удалось отразить данную особенность использованием звука /т/ в русском языке при переводе: «вместе», «Рупертом», «Марстоне», «братья». В четвертой строке не наблюдается эквивалентность английскому /t/ за исключением всего одного слова «пустые». Аналогичную картину мы видим в переводе В. А. Мазуркевича. Переводчик находит звук, эквивалентный по звучанию звуку /t/ в первой строке в словах «вместе», «Рупертом», «четверо», «братьев», а в последней строке этот звук присутствует лишь в слове «верность». Переводчик максимально точно пытается сохранить при переводе информацию текста оригинала. Обращается внимание на то, что он сумел отразить в своем переводе конкретное количество братьев ‒ «четверо братьев», чего нельзя увидеть у В. В. Иванова.

При анализе второй строки данной строфы оригинала, отмечается употребление звуков /ð/ и /bl/ в словах: brothers, enriche´d with their blood bleek. Эквивалентность Байроновскому /bl/ частично наблюдается в переводе В. В. Иванова в слове «бились».

Обращаясь к переводу В. А. Мазуркевича в третьей строке нельзя не отметить то, как четко найдены фонетико-стилистические эквиваленты перевода к словам rights, monarch – «права короля». Переводчику удалось четко передать не только содержание, но и максимально приблизиться к звукописи: /r/ – /p/.

В шестой строфе оригинала наблюдается многократное повторение звука /d/ в словах shades, descendant, departing, а также звуков /z/ и /s/ в словах shades, heroes, descendant, seat, his, ancestors, bids. За счет использования шипящих звуков создается образ шороха, который поэт пытается донести. Можно сказать, что тени живые, издают звуки, и это еще раз подтверждает, что стихотворение наполнено духом живого бытия. Эти звуки также ассоциируются со свистом ветра. В переводе В. А. Мазуркевича создается образ таинственного шелеста посредством употребления шипящих звуков /ш/ в словах: «шлет», «душе», «ваших», а также образ ветра посредством использования сибилянта /с/: «свой», «навсегда», «сохранит». Также переводчик употребляет отсутствующий в фонологической системе английского языка звук /х/ в словах: «храбрых», «сохранит», «ваших», что также добавляет красочности звучанию предыдущих звуков и тем самым показывает еще более живую картину, позволяет прочувствовать дух Ньюстеда. Можно предположить, что В. В. Иванов также в своем переводе употребляет сибилянт /с/ с целью показать живость Ньюстеда: «вспоминать», «доблесть», «всегда», а также шипящий /щ/ в слове «прощается» и /ш/ в слове «вашу».

В седьмой строфе оригинала прослеживается многократное повторение звука /ð/ в словах: «though», «tis», «with», «the», «fathers», а также звуков /z/ и /s/: «his», «this», «sad», «separation», «tis», «excites», «his», «distant», «goes», «same», «his», «fathers».

Следовательно, строфа наполнена шипящими звуками. Как известно, в русском языке нет межзубного звука /ð/, однако передать свист ветра фонетическими средствами переводчикам, как представляется, удалось. В переводе В. В. Иванова это прослеживается в словах «пусть», «грусть», «расставанья», «состязанья», «слава». Переводчику удалось найти эквиваленты звукам /z/ и /s/ и, таким образом, приблизить перевод к оригиналу. В. А. Мазуркевичу также удалось сохранить настроение стихотворения посредством использования звука /с/ в словах «светлый», «затмится», «слезой», «страха», «слезой сожаленья», «постоянной», «удостоиться», «с», «сравненья». Как показывает анализ, у переводчика больше слов содержащих /с/, а, следовательно, и передать настроение строфы ему удалось несколько удачнее, чем В. В. Иванову, с точки зрения звукописи.

В оригинале заключительной – восьмой строфы – наблюдается многократное повторение звука /ð/: «that fame», «that memory», «that he Ne’er will disgrace your renown». Тем самым еще раз подчеркивается завывание ветра. Эти порывы присутствуют в стихотворении от его начала и до конца.

Принимая во внимание тот факт, что главным моментом в переводе поэзии является передача эмоционально-эстетической информации, то есть достижение эквивалентности с помощью фонетических средств, к которым относится звукопись, то задача для переводчиков оказывается практически невыполнимой. Аллитерация и ассонансы, не совсем привычные для русского стиха создают определенные сложности при переводе. Однако оба перевода выполнены довольно точно. При этом перевод В.А. Мазуркевича представляется наиболее удачным, так как переводчику удалось в большей степени сохранить звукопись текста оригинала, не теряя образов, созданных автором, в то время как перевод В. В. Иванова наполнен большей печалью и трагедией.

Таким образом, анализ переводов стихотворения Дж. Г. Байрона «On Leaving Newstead Abbey», выполненных В. В. Ивановым и В. А. Мазуркевичем, позволил выявить все основные трудности, возникающие при переводе поэтических текстов, и сравнить различные переводческие решения.

Сопоставительный анализ переводов стихотворения Дж. Г. Байрона «On Leaving Newstead Abbey», выполненных В. В. Ивановым и В. А. Мазуркевичем, позволяет сделать вывод о том, что звукопись как средство достижения эквивалентности поэтического перевода на фонетическом уровне является сложной задачей и обусловливает необходимость учета особенности фонологической системы русского и английского языков в поэтическом переводе.

Комиссаров В. Н. Теория перевода (лингвистические аспекты). – М., 1990. – 253 с. Нелюбин Л. Л. Толковый переводческий словарь. – М., 2003. – 318 с.

Романова Л. Г. Адекватность и эквивалентность как переводческие категории (теоретико-экспериментальное исследование): автореф. дис. … канд. филол. наук. – Оренбург, 2011. – 24 с.

Швейцер А. Д. Теория перевода. Статус, проблемы, аспекты. – М., 1988. – 215 с.

Reiss K, Vermeer H. J. Grudlegung einer allgemeinen Translations Theorie. – Tübingen: Niermeyer, 1984. – 245 p.

Чернышева М. Е. Звукопись как средство достижения эквивалентности поэтического перевода на фонетическом уровне // Перевод в меняющемся мире: Материалы Международной научно-практической конференции. – М.: Издательский центр «Азбуковник», 2015. – С. 137-144.