Проблема эквивалентности при переводе русских субстандартизмов на английский язык

Новикова Т. С.

Смоленский филиал ФГБОУ ВПО «РЭУ им. Г. В. Плеханова» (г. Смоленск)

Художественный перевод рассматривался и рассматривается учеными в самых разных аспектах: лингвистическом, литературном, историко-культурном и т. д. В данной статье, при анализе перевода жаргонизмов и просторечизмов мы исходим из ряда положений, среди которых, в первую очередь, следует выделить такие как: принципиальная переводимость любого художественного текста [Быков 2004: 18]; доминирование литературных аспектов художественного перевода и функциональность перевода, предполагающую достижение функционального подобия воздействия текста перевода на читателя. В продолжение вышесказанного можно добавить и такие немаловажные переводческие аспекты, как учет степени близости культур, которым принадлежат оригинал и перевод, установки переводчика и многие другие аспекты, оказывающие влияние на конечный результат, то есть на текст перевода.

Поскольку задачей данной статьи является рассмотрение особенностей перевода на английский язык русского субстандартного материала, постольку эти аспекты будут учитываться по мере его рассмотрения.

Для русистики весьма актуальным является вопрос об отношении к жаргонной и просторечной лексике и фразеологии в аспекте культуры речи. «Проблема взаимодействия языка и общества не может быть разрешена без изучения функционирования языка в различных общественных слоях и профессиональных группах, без тщательного исследования его социально-диалектической стратификации, функционально-стилистического варьирования и стратной дифференциации» [Беляева, Хомяков 1985: 3–4].

Следует подчеркнуть, что нестандартные элементы литературного языка имеют определенный коммуникативный статус и языковую ценность, прежде всего, как общепринятые экспрессивные средства стилистики сниженной речи, отражающие в какой-то мере функционально-стилистическое варьирование словарного состава национально языка. При этом они имеют все основные признаки разговорности: отражение психологии носителя языка и ситуаций повседневной жизни, спонтанный характер выражения, эмоциональность, конкретность, образность, фамильярность.

В современном русском языке просторечие и жаргон представляют собой те две языковые стихии, которые часто используются в речи с близкими целями – «оживления», повышения выразительности, противопоставления ее канцелярски засушенной речи. С экспрессивными целями жаргон и просторечие часто используются одними и теми же лицами. Именно поэтому существует немало лексических единиц, принадлежность которых к жаргону или просторечию бывает трудно разграничить. Недаром просторечие и жаргон некоторые исследователи объединяют в одну группу – нонстандарта, отличая их от субстандарта, к которым относят территориальные диалекты [Земская, Розина 1994: 99]. В этом контексте естественным является вопрос о разграничении элементов различных подсистем языка: что считать просторечным, а что жаргонным? Можно и нужно ли отказываться от их разграничения?

Однозначный ответ на этот вопрос дать, очевидно, невозможно в силу того, что в современном языке нет однозначного, жесткого разграничения в сфере лексики. Нет единого мнения у исследователей и о том, что считать просторечием, что понимать под жаргоном. «Просторечие есть одна из подсистем русского языка, которая служит срeдством общения и обладает спецификой на всех языковых уровнях; жаргоны не являются первичной системой в соссюровском понимании этого термина, поскольку обладают своеобразием лишь в сфере лексики, фразеологии и словообразования» [Быков 2001: 113].

Русское просторечие существует сегодня в двух разновидностях [Крысин 1989: 56], из которых первая представляет собой диалектный реликт, а вторая испытала, в значительной степени, влияние современного стандарта и жаргонов. Более того, процессы взаимовлияния подсистем происходят в этноязыке постоянно, хотя и с различной степенью интенсивности; «не только просторечие, например, испытало влияние со стороны жаргонов, а и некоторые жаргоны, в частности, блатной, испытали на себе влияние просторечия» [Быков 2001: 113-114].

Жаргон можно определить как преобразованную по законам родного языка устную разновидность, которую человек усваивает, преобразует, изменяет, использует в определенных целях самовыражения. По сути дела это второй родной язык, к которому человек прибегает в общении между «своими», когда нужно более понятно и нетрадиционно совершить акт коммуникации.

В последние десятилетия значительно возрос интерес к жаргонной лексике, которая в отличие от профессиональной, обозначает понятия, уже имеющие наименования в национальном языке, так как «жаргон представляет собой разновидность разговорной речи, используемой определенным кругом носителей языка, объединенных общностью интересов, занятий, положением в обществе» [Вальтер, Мокиенко 2004: 66].

Особую социально ограниченную группу слов в современном русском языке составляет лагерный (тюремный) жаргон, которым пользуются люди, поставленные в особые условия жизни. Он отразил страшный быт в местах заключения: зек (заключенный), шмон (обыск), баланда (похлебка), вышка (расстрел), стукач (доносчик), стучать (доносить) и т. д. Такие жаргонизмы находят себе применение при реалистическом описании лагерной жизни бывшими «узниками совести», получившими возможность открыто вспоминать о репрессиях.

Российский книжный рынок наполнен сейчас различного качества продукцией, в том числе и литературными произведениями, повествующими о воровском мире, о заключенных лагерей, колоний, организованной преступности и т. д. Отношение к литературе подобного рода неоднозначно: от полного отрицания до признания ее знамением нашего времени.

«Здесь следует обратить внимание на особую ситуацию, возникшую в сегодняшней России, на необходимость особого отношения к языку осужденных, которые являлись и являются носителями тюремного жаргона. Особенность этой ситуации в том, что носителями тюремного жаргона в течение десятилетий были не только уголовные преступники, но и не преступники вообще, те граждане, которых называют узниками совести.

«Бывшие», то есть «имевшие судимость» зэки, тюремщики оказывались среди гражданского населения. Масштабы «колонизации», ставшие известными после появления произведений А. Солженицына, В. Максимова, В. Шаламова и др., проливают свет на социальные причины активизации арготизмов: «Без этих блатных словечек не остался ни один человек мужского или женского пола, заключенный или вольный, – побывавший на Колыме…» [Быков 2001: 10].

И в языке, и в жаргоне отражается картина мира, сознание говорящих. Общество в целом может не принимать картину мира, отраженную в воровском жаргоне. Но даже отдельные словечки и выражения, которые мы порой бездумно используем как экспрессивные, выразительные средства, могут нести в себе заряд психологии уголовного мира. «Растоптали и замусорили русский язык», – говорил А. И. Солженицын, имея в виду в первую очередь засилье элементов «блатной музыки», лагерного жаргона [Скворцов 1996: 71].

В языке художественной литературы жаргонизмы занимают особое место. Здесь многое зависит от вкуса и такта писателя, от художественной выразительности жаргонных «вкраплений», их уместности и необходимости. Ведь художественный реализм отнюдь не сводится к простой фактографичности или грубому натурализму. Он предполагает волю и роль автора, его нравственное «вмешательство» в саму речевую канву повествования. Показательно в этом плане использование жаргонных слов и выражений в произведениях такого мастера русской прозы, как А. И. Солженицын. Когда появилась его повесть «Один день Ивана Денисовича», она поразила и новизной самого материала (ведь в ней впервые изображен лагерный быт послевоенных лет), и особенностями формы, в том числе и фактами «тюремного языка», по тем временам довольно необычного и по-своему рискованного. В предисловии к книге (вышедшей отдельным изданием в 1963 г.) А. Т. Твардовский отметил зрелое мастерство автора, которое проявилось, в частности, в умеренном и целесообразном использовании некоторых словечек «той среды, где его герой проводит свой трудовой день». Твардовский, правда, не без оснований предположил, что эти словечки могут вызвать «возражения особо привередливого вкуса». Однако если обратиться к тексту повести, то можно легко увидеть и оценить необходимость и уместность в ней лагерных бытовых жаргонизмов. Их сравнительно немного, и, как правило, они выделяются шрифтом и сопровождены необходимыми пояснениями:

«…Не попробовать ли в санчасти косануть, от работы на денек освободиться?» [Солженицын 2003: 7]; «Трое суток кондея с выводом …Полный карцер – это когда без вывода» [Солженицын 2003: 9]; «…На шмоне шапки тоже щупают: однова надзиратель об иголку накололся» [Солженицын 2003: 23]; «…Придурком работает в конторе, помощником нормировщика» [Солженицын 2003: 39]; «С баланами … С бревнами, значит» [Солженицын 2003: 56]; «Кто в зоне остается, еще так шестерят: прочтут на дощечке, кому посылка, встречают его тут, на линейке, сразу и номер сообщают» [Солженицын 2003: 106]; «– Денисыч! Там … Десять суток дай! Это значит, ножичек дай им складной, маленький» [Солженицын 2003: 126]; (за хранение такого ножа полагался в виде наказания карцер на 10 суток).

Тем не менее, интерес читателей к этой литературе сохраняется, и не только в России, но и за ее пределами. Повесть «Один день Ивана Денисовича» переведена на 30 языков мира. Подавляющее большинство переводов возникло сразу же после выхода повести в свет, уже в 1963 г., выдержало несколько переизданий. Существует несколько различных переводов повести на английский язык. В данной статье используются переводы Макса Хейворда и Рональда Хингли [Alexander Solzhenitsyn 1990], Ральфа Паркера [Alexander Solzhenitsyn 1963] и Гиллона Эиткина [Alexander Solzhenitsyn 1971].

Обилие жаргонных слов при умелом и необходимом их введении в текст современного произведения в художественном отношении вполне может быть оправданно. Например, армейский жаргон в повестях Ю. Полякова, студенческие и молодежные жаргонизмы в ранних произведениях В. Аксенова или сниженно-грубая лексика в повестях и рассказах В. Кунина, С. Довлатова, Ю. Алешковского и других современных авторов.

Следует отметить важность функционального аспекта субстандарта, ведь введение в текст таких единиц всегда осуществляется с определенным коммуникативным заданием, явно выраженной прагматической целью.

Переводчик текста художественного произведения, содержащего жаргонизмы и просторечизмы, должен иметь в виду не только значения и экспрессивную их характеристику, но и социальную маркированность, которая должна быть так или иначе представлена в тексте перевода [Быков 2004: 19]. При этом следует иметь в виду, что для подавляющего большинства русских лексика и фразеология субстандарта являются социально маркированными, то есть осознаются как принадлежащие соответствующей социальной среде.

Часто встречающийся в тексте оригинала жаргонизм «шмон» (блатн.) – обыск [Быков 2004: 142] и его производное «шмонать» переданы различными лексемами. Вот примеры из повести А. Солженицына:

«Художник обновил Шухову «Щ-854» на телогрейке, и Шухов, уже не запахивая бушлата, потому что до шмона оставалось недалеко, с веревочкой в руке догнал бригаду» [Солженицын 2003: 26].

«The artist gave Shukhov a new “S-854” on his jacket, and Shukhov, with his ripe belt in his hand-not bothering to fasten up his coot because they weren’t far from the friskers – went back to his gang» [Solzhenitsyn 1963: 32].

«He touched up the S 854 on Shukhov’s jacket, and Shukhov, holding his rope belt in his hand and without bothering to pull his coat around him – very soon he’d be frisked - caught up with the squad» [Solzhenitsyn 1971: 39].

«The artist renewed the “S-854” on Shukhov’s jacket, and Shukhov, the rope for tightening around his coat in his hand and his coat loose – the searchers were near-by – caught up with his gang» [Solzhenitsyn 1990: 29].

Использованная М. Хейвордом, Р. Хингли и Р. Паркером лексема frisk является эквивалентом русскому жаргонизму шмон лишь на денотативном и прагматическом уровне. Frisk в английском языке не является жаргонизмом, тем не менее семантическое значение у них общее, что и позволило добиться коммуникативной интенции автора. Шмон и frisk в обоих языках обозначают процесс обыска человека на наличие у него оружия. «Frisk – pass the hands over (a person) to search for concealed weapons» [Hornby 2002: 250].

Рассмотрим еще один пример:

«Засыпал Шухов вполне удоволенный. На дню у него выдалось сегодня много удач: в карцер не посадили, на Соцгородок бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу, бригадир хорошо закрыл процентовку, стену

Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подработал у Цезаря и табачку купил» [Солженицын 2003: 110].

«Shukhov went to sleep, and he was very happy. He’d had a lot of luck today. They hadn’t put him in the cooler. The gang hadn’t been chased out to work in the Socialist Community Development. He’d finagled an extra bowl of porridge at noon. The boss had gotten them good rates for their work. He’d felt good making that wall. They hadn’t found that piece of steel in the frisk. Caesar had paid him off in the evening» [Solzhenitsyn 1963: 202–203].

«Shukhov went to sleep fully content. He’d had many strokes of luck that day: they hadn’t put him in the cells; they hadn’t sent his squad to the settlement; he’d swiped a bowl of kasha at dinner; the squad leader had fixed the rates well; he’d built a wall and enjoyed doing it; he’d smuggled that bit of hacksaw blade through; he’d earned a favor from Tsezar that evening; he’d bought that tobacco» [Solzhenitsyn 1971: 159].

«Shukhov went off to sleep, and he was completely content. Fate had been kind to him in many ways that day: he hadn’t been put in the cells, the gang had not been sent to the Socialist Community Centre, he’d fiddled himself an extra bowl of porridge for dinner, the gang-leader had fixed a good percentage, he’d been happy building that wall, he’d slipped through the search with that bit of blade, he’d earned himself something from Tsesar in the evening, he’d bought his tobacco» [Solzhenitsyn 1990: 156].

В данном отрывке повести лексеме шмон переводчикам не удалось найти соответствующего жаргонизма в английском языке. М. Хейворд и Р. Хингли передали жаргонизм английским frisk (о чем уже упоминалось выше), Ральф Паркер, также не найдя эквивалента, попытался передать смысл сочетания «с ножовкой на шмоне не попался» стилистически нейтральной английской лексикой «he’d smuggled that bit of hacksaw blade through», где английский глагол to smuggle значит «тайно проносить что-либо» [Hornby 2002: 1220]. В переводе Дж. Эйткина лексеме шмон соответствует стилистически нейтральное английское search, что значит «поиски, обыск, исследование, изыскание».

Было замечено, что отличительной особенностью и характерным явлением при переводе субстандарта является экспрессивизация соответствующих языковых явлений. Подобное переводческое решение, как показывают наблюдения, находит обоснование в самом субстандартном материале.

В целом, при анализе перевода всех субстандартных явлений повести А. И. Солженицына отмечаются случаи несоблюдения отношений эквивалентности почти на всех уровнях: денотативном, коннотативном, прагматическом и эстетическом. Спецификой переводов, содержащих жаргонную лексику и фразеологию, является значительное количество случаев нарушения отношений денотативной эквивалентности. Активное употребление жаргонной лексики в тексте повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» создает значительные трудности в передаче коннотативной и прагматической эквивалентности. Для текста, содержащего субстандартизмы, передача эстетической эквивалентности неспецифична.

Субстандартная лексика русского языка, в силу ряда причин, нередко осознается как стандартная, что приводит к некорректному пониманию лексической семантики отдельных слов и выражений исходного текста и, вследствие этого, к некорректной передаче этой семантики в тексте перевода. Однако следует отметить, что современная лексикография предоставляет переводчику гораздо более богатые возможности для интерпретации соответствующих явлений русского субстандарта.

Беляева Т. М., Хомяков В. А. Нестандартная лексика английского языка. – Л., 1985. – 270 с.

Быков В. Б. Лексикологические и лексикографические проблемы исследования русского субстандарта: дис. … докт. филол. наук. М., 2001 – 386 с.

Быков В. Б. Жаргонизмы и просторечизмы в немецких и польских переводах произведений А. И. Солженицына, В. Шукшина, В. Астафьева // университетский вестник. – № 6. – 2004. – C. 18–25.

Вальтер Х., Мокиенко В. М. Социолекты в славянском языковом пространстве // университетский вестник. – № 6. – 2004. – С. 54–75.

Земская Е. А., Розина Р. И. О словаре современного русского жаргона: принципы составления и образцы словарных статей // Русистика. – 1994. – № 1-2. – С. 96–112.

Крысин Л. П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. – М.: Наука, 1989 – 198 с.

Скворцов Л. И. Экология слова, или поговорим о культуре речи. – М., 1996. – 230 с.

Солженицын А. И. Один день Ивана Денисовича. – СПб.: Азбука, 2003. – 118 с.

Hornby A. S. Oxford Advanced Learners’ Dictionary of Current English. – 6th ed. – Oxford University Press, 2002. – 1560 p.

Solzhenitsyn A. One day in the life of Ivan Denisovich / Transl. By Ralph Parker with an introduction by Marvin L. Kalb. – NewYork; London, 1963.

Solzhenitsyn A. One day in the life of Ivan Denisovich. Transl. By Gillon Aitken, Sphere Books Ltd., London, 1971.

Solzhenitsyn A. One day in the life of Ivan Denisovich / Transl. by M. Hayword and R. Hingley. – New York: Bantam Books, 1990.

Новикова Т. С. Проблема эквивалентности при переводе русских субстандартизмов на английский язык // Перевод в меняющемся мире: Материалы Международной научно-практической конференции. – М.: Издательский центр «Азбуковник», 2015. – С. 62-67.