Study-English.info - cайт для изучающих английский язык, студентов, преподавателей вузов и переводчиков
Study-English.info
Главная страница сайта Study-English.info Английская грамматика Английская лексика по темам Песни на английском языке с текстами Материалы для переводчиков Устные темы и тексты для перевода Интернет-ресурсы для изучающих английский язык

Бытие автора в культурном пространстве художественного текста (на материале текстов на английском языке)





А. Ю. Ивлева


Статья посвящена рассмотрению роли автора художественного текста в создании культурного пространства текста и воссоздании национальных особенностей характеров литературных героев.


Знакомство с иной культурой осуществляется разными способами, но наиболее продуктивный из них, несомненно, погружение в иное языковое поле, формирующее языковую личность и воссоздающее черты национального характера.

Разумеется, прав тот, кто скажет, что национальный характер нужно познавать не в художественном тексте, а в реальной жизни, но вряд ли стоит спорить с тем, что погружение в текст доступнее временного переселения в реальную языковую и культурную среду. Не следует также забывать и о том, что в художественных текстах, созданных выдающимися авторами, присутствует национальная квинтэссенция.

При изучении культуры через текст важно, на наш взгляд, «сталкивать» непохожих авторов. Так, нами осуществлен сопоставительный анализ текстов О. Уайльда и Дж. Джойса на английском языке. Считается, что эти Художники далеки друг от друга и по жизненным позициям и по авторским манерам. Однако по мере углубления в тексты их произведений, «непохожесть» размывается все и больше и больше и вскоре исчезает совсем. Перед нами предстают два бунтаря в жизни и в литературе, оперирующие символами–образами, и пытающиеся донести до читателя идеи Красоты, обращаясь к одним и тем же мифам и аллюзиям, вобравшим в себя культурную память, воплощенную символом, составляющим основу художественного текста.

Создавая многослойную структуру, символ основывается на культурных доминантах общества, на его картине мира, визуализированной в тексте через художественную картину мира, вписанную в культурное пространство текста.

Культурное пространство «окутывает» собой текст, неразрывно соединяя его фактологический, концептуальный и имплицитный (подтекстовый) уровни. Извлечение (реконструкция) смысла текста возможно при применении философии герменевтического круга, когда целое познается из частей, а части – из целого.

Л. Н. Толстой писал в предисловии к сочинениям Мопассана: «Люди, мало чуткие к искусству, думают часто, что художественное произведение составляет одно целое потому, что в нем действуют одни и те же лица, потому, что все построено на одной завязке или описывает жизнь одного человека. Это несправедливо. Это только так кажется поверхностному наблюдателю: цемент, который связывает всякое художественное произведение в одно целое и оттого производит иллюзию отражения жизни, есть не единство лиц и положений, а единство самобытного нравственного отношения автора к предмету» [1, С. 18–19].

Вот почему, пытаясь постичь символ, зашифрованный в художественном тексте, так важно обращаться к личности его создателя. Отметим сразу же, что литературоведы не ставят знака равенства между личностью Художника (автора) и образом автора, поскольку, как они утверждают, опираясь на наблюдения психологов, даже простой обыватель, пишущий свою автобиографию, отчасти создает собственную личность, делая ее такой, какой он хотел бы ее видеть. «Образ автора всегда несколько идеализирован. Это скорее то, к чему стремится данный конкретный художник, а не то, что он представляет собой на самом деле» [2, C. 187].

Данное утверждение не является универсальным: в истории формирования художественного самосознания сменяется ряд этапов и направлений в истолковании феномена «автор». Первый этап можно назвать этапом неразличения автора и исполнителя. Автор (лат. Auctor –сочинитель), создатель художественного произведения как целого, предстает в эпоху античности и средневековья как двойственный субъект – медиум, посредник, соединяющий «внеличную силу творца с аудиторией» [3, C.18]. На втором этапе, в эпоху предромантизма и романтизма, формируется концепция восприятия автора как гения–творца, который, подобно Богу, творит художественное произведение. На этом этапе автора воспринимают в единстве биографической и эстетическо–творческой ипостасей, реализуемых в созданном им художественном произведении.

Наконец, третий этап фокусируется на идее, так называемого, имманентного авторства, предусматривающей возможность и необходимость читательской и исследовательской реконструкции организующей художественной воли из состава и структуры созданной ею эстетической реальности. Этот этап принято соотносить с направлением классического реализма и постреалистическими направлениями конца XIX – XXI вв.

Обозначенные этапы осознания авторства имеют взаимодполнительные и взаимокоррелирующие аспекты, что и проявилось в концепции «автора–творца и его внежизненной активности», созданной М. М. Бахтиным. «Внежизненная активность» автора по отношению к герою подобна отношению Бога–творца по отношению к человеку и обусловлена тем, что изнутри самой жизни нельзя увидеть ее итоги – ни фактические, ни смысловые. Создать границы жизни героя и всего пространства художественного текста можно лишь извне. «Вненаходимость, – пишет Бахтин, – необходимое условие для сведения к единому формально–эстетическому ценностному контексту различных контекстов, образующихся вокруг нескольких героев». Вненаходимость, по мнению Бахтина, тем не менее, отнюдь не исключает вчувствования (Einfuhlung) – автор–творец не может не проживать жизни своих героев, однако это не предполагает отождествления с собственными переживаниями, испытанными автором–человеком. Ученый не отрицает возможности научно продуктивного сопоставления биографии героя и автора и их мировоззрения, но предостерегает против смешения автора–творца и автора–человека: «Мы отрицаем лишь тот совершенно беспринципный, чисто фактологический подход к этому, который является единственно господствующим в настоящее время, основанный не смешении автора–творца, момента произведения, и автора–человека, момента этического, социального события жизни, и на непонимании творческого принципа отношения автора к герою; в результате непонимание и искажение – в лучшем случае передача голых фактов – этической, биографической личности автора, с одной стороны, непонимания целого произведения и героя – с другой» [4, C. 8].

Таким образом, попытка понять личность автора необходима для понимания текста, в котором неминуемо отражается и субъективная картина мира автора, и его способ визуализации символа, пронизывающего собой весь художественный текст и отражающий национальные особенности культурной памяти.

Художник мыслит поэтическими символами, он их творец. Однако, почему же эти символы столь различны между собой и каждый художник оперирует своими особыми неповторимыми символами? Вероятно, ответ на поставленный вопрос следует искать в личности самого художника и в ее формирующих, т. е. в его повседневной жизни, воспитании, образовании, интересах. Биография художника оказывает непосредственное воздействие на его творческие образы, которые можно считать некими символами жизненных событий, определенными знаками – «означающими», в которых скрыто «означаемое» [5, C. 27].

Высказанная мысль убедительно подтверждается творчеством таких непохожих, на первый взгляд художников, как О. Уайльд и Дж. Джойс. Для многих их объединяет только историческая родина – Ирландия, в своих же мировоззрениях они воспринимаются как антиподы. При всей непохожести судеб и биографий Уайльд и Джойс визуализировали в своем творчестве единый символ–предел, постичь который можно попытаться, пристально всматриваясь в загадочные личности этих художников.

Жизненный путь О. Уайльда скандален, неровен, и, в конечном итоге, глубоко трагичен. Необходимо отметить, что практически все его жизненные перипетии отражены в его творчестве. Поэтому человек, досконально изучивший биографию писателя, но не прочитавший ни одной строчки из его произведений, и человек, прочитавший все творческое наследие автора, но ничего не знающий о нем, получают примерно одинаковую информацию.

Действительно, высказанный на вечернем рауте очередной словесный парадокс через две недели начинает принадлежать уже не Уайльду и не аристократическому английскому обществу, а всему миру, т.к. теперь его изрекает литературный персонаж, созданный Уайльдом, ставший его отражением. Теоретик течения «искусство ради искусства», остроумный денди Уайльд всегда был «лакомым кусочком» для сплетников и пародистов. Судьба словно предназначила его им в дар, и они не упустили такой завидной возможности поупражняться в избранном ремесле. Жизнь Уайльда стала предвестием тех драм непонимания и непризнания, которые окажутся уделом множества бунтарей, новаторов и беззаветных искателей красоты посреди уродства государственной реальности уже в ином, ХХ столетии.

В сущности, драма непонимания была пережита при жизни и другим великим ирландцем – Джеймсом Джойсом.

Творчество Джойса волновало и волнует исследователей, привлекая своей вычурностью, необычностью, неразгаданностью и вечно ускользающими символами. Воздействие этого писателя на весь ход развития западной прозы ХХ в. не может оспаривать сегодня, пожалуй, никто. Джойс переосмыслил поэтику изображения внутреннего мира человека, создав современную исповедь не в форме традиционного, линейно развивающегося повествования, а в виде пластического потока сознания. Он открыл новые безграничные возможности слова, которое под его пером с доскональной, порой нарочитой точностью, передавало течение времени и обрело многогранность символа, соединяющего заурядное с вечностью, размывая между ними границы.

О Джойсе говорят часто, что, останься он в церкви, он бы стал автором новой богословской системы в схоластическом духе, а не писателем, открывшим миру метод «потока сознания». Необходимо заметить, что подобную систему он, по существу, уже начинал строить в молодости: ибо в его мире, по закону замещения, место богословия, теории Бога, как раз и занимала теория Искусства, эстетика. В Париже, а затем в Пуле он составил целый ряд фрагментов: о литературных жанрах, их сути, специфике и взаимоотношениях; об определениях основных эстетических категорий; о нравственности в искусстве. Позднее эти фрагменты частью вошли в последние главы «Портрета художника».

Переосмысленные Джойсом отдельные идеи Аристотеля и, отчасти, Гегеля, не несут еще и намека на эстетику того нового искусства, какое будет создавать вскоре сам автор. Равно далека от этого искусства и поэзия Джойса, которая признается весьма традиционной лирикой. Первой опубликованной книгой стихов Джойса (если не считать стихотворения “Et, tu …”) стала «Камерная музыка» (1907). По форме – это цикл песен, написанный в духе английской ренессансной лирики. Сюжет несколько размыт и условен, но основная линия прослеживается – томление, усталость, расставание и одиночество. Книга была сочувственно встречена теоретиками символизма и, прежде всего, Иейтсом, чье влияние на поэзию Джойса – вплоть до прямых созвучий – очевидно. Прослеживается и влияние модного тогда Верлена, требовавшего от поэтов “la musique avant toutr chose” – «музыки прежде всего».

Второй (и последний) прижизненный сборник стихотворений Джойса «Пенни за штуку» (1927) кардинально отличается от первого. Перед нами поэтический дневник, отразивший вехи скитальческой судьбы Джойса. Стихотворения этого сборника предстают то в облике прямых откровений, в облике символически зашифрованных городов – Триеста, Цюриха, Парижа. Следует отметить, что образ–символ города занимает особое место в творчестве Джойса, и принято рассматривать его через панораму Дублина в «Улиссе» или «Портрете художника в юности», но необходимо подчеркнуть, что и в поэтическом сборнике этот символ очень нагружен. Значительная часть стихотворений сборника базируется на реальных фактах «урбанистической» биографии писателя, в частности, эпизоде безнадежной влюбленности Джеймса Джойса в его ученицу Амалию Поппер. Это чувство навсегда осталось живым в произведении «Джакомо», жанр которого трудно определить. Исследователи творчества Джойса называют эту вещь «зарисовкой–эпифанией» [6]. Все в этой вещи – ощущение, порыв, остановленное мгновение. Здесь нельзя проследить линейности письма, но уже ощущается становление «потока сознания» человека, живущего в мире, где как сказал бы У. Б. Иейтс, «центра нет».

Это отсутствие центра вообще характерно для рассказов–новелл, впоследствии включенных в роман «Дублинцы» и ставших основой для многих произведений Джойса, в которых «смонтирована» полифоничная картина бытия, наполненного, как и О. Уайльда, страданием и вечным поиском Красоты.

Если признать, что смысл искусства и состоит в том, чтобы открывать тайну Бытия и человека, то можно утверждать, что бытие автора художественного текста, приоткрывая одну тайну, порождает новую, делая погружение в текст столь увлекательным для всех, кто хочет приблизиться к разгадке.



Литература

1. Толстой, Л. Н. Полн. собр. соч. / Л. Н. Толстой. М., 1951. Т. 30. 347 c.

2. Кухаренко, В. А. Интерпретация текста / В. А. Кухаренко. М.: Просвещение, 1988. 192 c.

3. Тамарченко, Н. Д. Автор / Н. Д. Тамарченко // Литературная энциклопедия терминов и понятий. Гл. ред. и сост. А. Н. Николюкин. М.: НПК «Интелвак», 2003. С. 18–20.

4. Бахтин, М. М. Автор и герой в эстетической действительности (фрагмент первой главы) // Бахтин М. М. Литературно–критические статьи / Сост. С. Бочаров и В.Кожинов. М.: Худож. лит–ра, 1986. С. 5–25.

5. Барт, Р. S/Z. М.: РИК Культура, Изд–во “Ad/Marginem”, 1994. 303c.

6. Гениева, Е. Ю. Джеймс Джойс / Е. Ю. Гениева // Джойс Дж. Дублинцы. Портрет художника в юности. На англ. яз. М.: «Прогресс», 1982. С. 7–37.





ПОКАЗАТЬ / СКРЫТЬ ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ

Теория культуры

  • Академический дискурс в теории институциональных дискурсов
  • Бытие автора в культурном пространстве текста
  • Влияние глобализации на российское общество
  • Деловой этикет в международном общении
  • Дифференциация как часть межкультурной коммуникации
  • Зарождение традиции восприятия народов среднего Поволжья в английской культуре
  • Иностранные языки в межкультурной коммуникации
  • Институт гувернерства в России XVIII в.
  • Исследования взаимодействия культур
  • История русско–английских отношений
  • Культура рабочего класса в исследованиях Э. П. Томпсона
  • Личное и социальное в восприятии культуры
  • Мордовские дохристианские имена
  • Непонимание в межкультурной коммуникации
  • Об этнической и национальной культуре
  • От толерантности к интерсуществованию
  • Поляки о России и россиянах (по материалам электронных источников)
  • Ричард Хогарт
  • Стереотипы взаимовосприятия русских и американцев
  • Стереотипы восприятия российской культуры англичанами в XX в.
  • Сущность категории восприятия культуры
  • Формирование межкультурной компетенции студентов











  • | Главная страница | Грамматика | Грамматические упражнения | Сводная таблица видовременных форм глагола | Неправильные глаголы (таблица) | Распространенные лексические ошибки | | Лексика по темам | Песни на английском с субтитрами | Теория перевода | Практика перевода | Топики | Тексты и статьи по политологии | Тексты по психологии | Тексты по социальной работе | Тексты по социологии | Тексты по экономике | Отправляясь в Англию | Фотографии из поездки в Великобританию | Филология | Теория культуры | Учебно-методические материалы и ресурсы | Рекомендуемые интернет-ресурсы |
    Карта сайта © 2010-2022, info@study-english.info Карта сайта