Дифференциация как неотъемлемая часть межкультурной коммуникации

А. В. Пузаков

кандидат исторических наук, МГУ им. Н. П. Огарева (Саранск)

Чувство национальной идентичности было и остается чрезвычайно важным. Термин «идентичность» в данном контексте имеет специфическое эмпирическое значение – это признак (признаки), по которому данный человек хочет быть идентифицирован другими людьми. Национальность здесь не является единственным подобным признаком, потому что люди определяют свою индивидуальность (индивидуальная идентичность) тоже по профессиональному признаку или роду деятельности, по месту или региону, где они живут. И все же принадлежность к определенной нации (национальная идентичность) часто понимается как основа всякой индивидуальной идентичности [1, С. 185].

Осознать себя как субъекта определенной культуры, который поэтому общается особым образом, – дело весьма непростое. Для продуктивных межкультурных контактов просто необходима способность к дистанцированному самовосприятию [2].

Исследователи выделяют три стороны активности самосознания: познавательную (самопознание), эмоционально-ценностную (самоотношение) и регулятивную (саморегуляция поведения личности). Формирование и проявление этих социально-практических функций самопознания индивидов возможно лишь в процессе их взаимного общения. Если же речь идет о самопознании целого этноса, то и здесь условием для его функционирования является взаимодействие носителя этого самосознания с другими этническими группами.

Б. С. Ерасов обращает внимание и на то, что потребности дифференциации приводят к тому, что один из компонентов (язык, религия, культурно-политические структуры или же художественные особенности) выделяются в качестве системообразующего фактора, чтобы оформить данную общность по отношению к другим. Но значение тех или иных компонентов культуры всегда соотносительно. Какая-то черта культуры одного этноса становится дифференцирующей по отношению к другому этносу, ее не имеющему. Она оказывается нейтральной в сфере контактов с этносом, ею обладающим. Этносу присуща постоянная социокультурная антитеза «мы – они», «свои – чужие», поэтому этнос – только та культурная общность людей, которая осознает себя как таковую, отличая себя от других аналогичных общностей. Самосознание обычно опирается на представления об общности происхождения и исторических судеб, участие в исторических событиях, на связь с языком и «почвой». Важность этнического самосознания позволяет использовать его как основной этнический определитель в переписях и других формах массового статистического учета населения. Признак языка в этом случае отходит на второе место [3, С. 262-264]. Противопоставление «свои» – «чужие» находится в самой тесной связи с национальным самосознанием, со стереотипами поведения народа.

Ч. Айтматов пишет о том, что в истории человеческого общества издревле проявился, а в двадцатом столетии чрезвычайно усилился некий внутренний конфликт. С одной стороны, усиление интеграционных процессов, ведущих к ослаблению, стиранию ряда аспектов этнонациональных различий. С другой стороны, противоположная «тенденция роста культурного самоутверждения» народов. Утрата национально-этнического своеобразия, еще совсем недавно воспринимавшаяся как неизбежное следствие объективных процессов, связанных с НТП, урбанизацией, массовыми миграциями, распространением нивелирующих тенденций массовой культуры, начинает осознаваться мировым сообществом по-другому. Все более явно выступает осознание того, что развитие таких тенденций обернется невосполнимыми потерями не только для отдельных народов, но и для человечества в целом. Важно осознавать, что национальное своеобразие культуры это не только совокупность национальных черт, идущих из глубины веков. В понятие национальное входит не только устоявшееся и проверенное временем, не только сложившийся опыт минувшего, но и новое, рожденное современной действительностью [4, С. 20-23].

Рассматривая уровень национальной культуры Ю. В. Шишков высказывает мнение, что наиболее устойчивые ее элементы сопряжены с языком – литература, сценическое искусство и т. п. Эти бастионы национальной самобытности могут сохраняться очень долго даже в условиях полного интегрирования большинства других аспектов культуры, о чем свидетельствует пример Швейцарии [5, С. 217].

М. Лацарус и X. Штейнталь были основателями теории психологии народов. Основное содержание их концепции состоит в том, что благодаря единству происхождения и среды обитания все индивиды одного народа имеют особый отпечаток природы этого народа и все они обладают одним и тем же народным духом. Народный дух понимается как психическое сходство индивидов, принадлежащих к одному народу и одновременно как их самосознание [Цит. по 6, С. 49].

Р. Дж. Коллингвуд, отвечая на вопрос «для чего нужна история?», делает следующий вывод: для человеческого самопознания. «Принято считать, что человеку важно познать самого себя, причем под познанием самого себя понимается не только познание человеком его личных особенностей, его отличий от других людей, но и познание им своей человеческой природы. Познание самого себя означает, во-первых, познание сущности человека вообще, во-вторых, познание типа человека, к которому вы принадлежите, и, в-третьих, познание того, чем являетесь именно вы и никто другой» [7, С. 13-14].

Как пишет Г. Гачев, с развитием народонаселения Земли и учащением контактов начинается работа сравнивания. В ее ходе вытесывается как образ других народов, так и свой собственный. Национальное самосознание неотделимо от работы познания других народов [8, С. 12].

И.В. Малыгина отмечает что, культура выступает как сфера «материализации» того, что рождается в национальной психологии. В ней находят отражение особенности характера, психического склада этнической общности. Специфические черты самосознания закрепляются в культуре и передаются в процессе «межпоколенной» трансляции социального опыта, наследования культурных ценностей. Обусловливая этим устойчивость самобытных элементов национального самосознания, культура, вместе с тем, в силу своей творческой природы, способствует развитию последнего. Следует отметить, что И. В. Малыгина зачастую использует термины «этнос», «нация» и «народ» как синонимичные и взаимозаменяемые. Она говорит о расхождениях в трактовке как этих понятий, так и в определении «сознания» и «самосознания». В ее понимании самосознание – это совокупность представлений народа о себе, а сознание – более широкая система представлений не только о себе, но и о других народах. При этом самосознание – это органичная часть сознания [9, С. 3-4, 48, 66].

По определению, данному Н. Джандильдиным, национальное самосознание – это познание нацией своей собственной социальной сущности, осознание ей того, какое место она занимает или может занимать в системе межнациональных отношений, какую действительную роль она сыграла или в потенциале может сыграть в истории человечества, какой вклад в общечеловеческую цивилизацию ею внесен или может быть внесен при наличии определенных условий. Это также и сознание своего естественно-исторического права на свободное, независимое существование наравне с другими свободными народами, сознание своих задач, выполнение которых обеспечило бы ей беспрепятственное продвижение по пути подлинного прогресса и своих обязанностей по отношению к другим народам в соответствии с общепринятыми международными морально-правовыми нормами [10, С. 129].

Как пишет Г. А. Серекова, современная цивилизация, с ее рыночными механизмами хозяйствования и правовыми институтами объявила своим лозунгом лозунг «национальной культуры», национального объединения народа и пробуждения его национального самосознания [11, С. 115]. Рост национального самосознания в новейшей истории порой рассматривается как парадоксальное явление. Так, Ю. В. Бромлей говорит о том, что логичней было бы ожидать ослабления этнической специфики культуры в условиях НТР. Закономерным было бы и ослабление ее субъективного выражения, то есть национального самосознания. Тем не менее, мы повсюду наблюдаем эти «взрывы». Как полагает исследователь, среди факторов, обусловливающих такое положение вещей, огромную роль играют средства массовой коммуникации. Они, с одной стороны, стимулируют внутриэтническую консолидацию, а с другой - усиливают межэтническую дифференциацию [12, С. 5].

По мнению Ю. В. Арутюняна, существующие противоречия между повсеместным утверждением сходных норм образа жизни, приобщением к общечеловеческим ценностям мышления и поведения, с одной стороны, и очевидным стремлением народов к обособлению – с другой, связано с выравниванием социокультурного уровня народов, который прежде был различен. Этносы, безусловно отстававшие в своем социально-экономическом и культурном развитии, воспринимали существующую социальную иерархию как естественную систему отношений. Поэтому они не сопротивлялись и не протестовали против такого положения дел. По мере преодоления наиболее глубоких различий между ними формируется их стремление к выравниванию социокультурных статусов и к самоутверждению, сохраняющему их своеобразие. В этом ученый видит суть мнимого парадокса: нарастание сходства усиливает жажду самостоятельности, приводит к размежеванию, либо даже к столкновению национальных интересов [13, С. 43].

Г. Гачев отмечает тот факт, что в ходе истории, и особенно в XX в., все народы сблизились и унифицировались по быту и мышлению. И, тем не менее, в ядре своем каждый народ остается самим собой до тех пор, пока сохраняются особенный климат, времена года, пейзаж, пища, этнический тип, язык и т. д. , так как они непрерывно питают и воспроизводят национальные склады бытия и мышления [8, С. 23]. Национальное самосознание является важным объединяющим фактором для представителей различных субкультур, поскольку даже на лингвистическом уровне единства может и не быть.

Дифференциация постоянно проявляется в утверждении устойчивого «мы» и «они», что приводит к отчуждению и конфликтам между разными народами. Антагонизм по отношению к «чужим общностям» – основная черта механизма укрепления внутренней сплоченности [3, С. 263]. Современная культурная ситуация создала новые условия для проявления национального самопознания. Но с этой идеей связана новая опасность – шовинизм. Национализм, шовинизм, расизм – постоянные спутники тоталитарных систем – явления, враждебные прогрессивной национальной культуре. Новейшая история дает много тому примеров [4, С. 23-24].

Говоря о национализме, И. В. Малыгина отмечает, что зачастую в советском обществоведении его трактовку ограничивали признанием его классового характера. Националистическая идеология оценивалась как наследство капиталистического строя. Однако психология национализма оказалась чрезвычайно живучей и в новых социальных условиях. Иногда это объясняют психологическими причинами, иррациональными инстинктами, национальными чувствами, не поддающимися социальному контролю. Объясняя национализм исключительно с этих позиций, в нем видят проявление извечного эгоизма человеческой природы, перенесенного с отдельных особей на целые нации. Согласно такой трактовке, национализм будет вечным спутником до тех пор, пока существуют национальные различия [9, С. 74].

Н. Джандильдин называет национализм чрезмерно возбужденным под воздействием определенного социального зла болезненным состоянием национального чувства. Это также и отрицательные в политическом смысле антигуманные идеи и действия, вызываемые этим состоянием [10, С. 163].

Изучением такого явления, как русский национализм занимался Н. А. Бердяев. По его мнению, это явление столь же противоречиво, как и русский характер, русская душа и т. д. По словам философа, русские почти стыдятся того, что они русские: им чужда национальная гордость, а часто даже национальное достоинство. Русскому народу не свойственен агрессивный национализм. Русская интеллигенция всегда с отвращением относилась к национализму. Она исповедовала исключительно сверхнациональные идеалы. В этом Бердяев видел непохожесть России ни на одну из стран мира [14, С. 15, 16].

Одно из обнадеживающих духовных начал сегодня – тезис о том, что смысл цивилизаций – многокулътурностъ. Это единственно приемлемая и реалистичная идея настоящего и будущего. Массовая культура не должна подавлять культуры малых народов. Они равно неповторимы в своей уникальной самобытности, в многоцветий красок.

1. Андерсон, М. Разделенность культур как проблема европейского объединения / М. Андерсон // Европейская интеграция, Большая Гуманистическая Европа и культура. – М., 1998. – С. 180-193.

2. Бенеке, Ю. Культурные различия в коммуникации / Ю. Бенеке // Германия. – 2000. – № 3. – С. 62.

3. Ерасов, Б. С. Социальная культурология / Б. С. Ерасов. – М.: Аспект Пресс, 1998. – 592 с.

4. Айтматов, Ч. Национальное и глобальное в культуре. Единство и многообразие культур / Ч. Айтматов // Европейская интеграция, Большая Гуманистическая Европа и культура. – М., 1998. – С. 20-30.

5. Шишков, Ю. В. Роль культуры в интеграционном процессе / Ю. В. Шишков // Европейская интеграция, Большая Гуманистическая Европа и культура. – М., 1998. – С. 210-217.

6. Белик, А. А. Культурология. Антропологические теории культур / А. А. Белик. – М.: Рос. гос. гуманитарный ун-т, 1999. – 240 с.

7. Коллингвуд, Р. Дж. Идея истории. Автобиография / Р. Дж. Коллингвуд. – М.: Наука, 1980. – 486 с.

8. Гачев, Г. Д. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос / Г. Д. Гачев. – М.: Прогресс, Культура, 1995. – 480 с.

9. Малыгина, И. В. Проблемы взаимодействия культуры и национального самосознания. Дис. … канд. филос. наук. – М., 1993. – 146 с.

10. Джандильдин, Н. Природа национальной психологии / Н. Джандильдин. – Алма-Ата: Казахстан, 1971. – 304 с.

11. Серекова, Г. А. Межнациональный диалог и национальная культура. Дис. … канд. филос. наук. – М., 1994. – 143 с.

12. Бромлей, Ю. В. Национальные процессы в СССР: в поисках новых подходов / Ю. В. Бромлей. – М.: Наука, 1988. – 207 с.

13. Арутюнян, Ю. В. Социально-культурное развитие и национальное самосознание / Ю. В. Арутюнян // Социологические исследования. 1990. – № 7. – С. 43.

14. Бердяев, Н. А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности / Н. А. Бердяев. – М.: Сов. писатель, 1990. – 346 с.